Пожарский был одним из любимых исторических героев Г. Державина. Державин, например,  написал эпитафию «На гроб Пожарского».

 

 

 

 

На гроб Пожарского

Пленитель чуждых царств и вождь мятежной злости!

He смей попрать сей прах: — Пожарского тут кости.

 

Г. Державин собирался написать о Пожарском поэму, которую и начал около 1780 года, но написал он только несколько отрывков.

Из поэмы «Пожарский»

Одним из законченных произведений, связанных с именем К. Минина, можно назвать оду «На коварство», в которой Гавриил Державин противопоставил Д. Пожарского вельможам своего времени.

Окончательная редакция оды «На коварство» является одним из наиболее сильных гражданских стихотворений Державина.

Впервые произведение Державина о Пожарском опубликовано в издании  1798г. под заглавием: «На коварство во время возмущения французов, к чести князя Дмитрия Михайловича Пожарского, яко укротителя междоусобия и утвердителя монаршей власти».

Наконец, в 1805 г. Державин написал «героическое представление» «Пожарской, или Освобождение Москвы». В обращении «К читателю», приложенном к этой пьесе, Державин почти дословно повторил характеристику князя Пожарского, данную в оде «На коварство»:

«Когда Пожарской, пренебрегши свое спокойствие и несмотря на раны свои, в смутное время принял на себя главное предводительство собранного войска; не поступил по тогдашним обычаям жестоко со злодеями, на убивство его покушавшимися … — то не был ли он Герой высшей степени, человек самый добродетельный, великий, каковых мало история представляет и каковым я его представляю, придав ему слабости, не победя которых, никто великим почитаться не может?»

 

НА КОВАРСТВО ФРАНЦУЗСКОГО ВОЗМУЩЕНИЯ И В ЧЕСТЬ КНЯЗЯ ПОЖАРСКОГО

Доколь владычество и славу,

Коварство! будешь присвоять?

Весы, кадило, меч, державу

В руках злодейских обращать?

Доколь ловитвой ухищренной

Ярем накладывать вселенной

Тебе чрез наглость и чрез лесть?

За святотатственны обманы

Доколе стяжут власть тираны,

Кумиры божескую честь?

 

Кто возвращать возможет веки

И зрит деянья древних лет,

Тот знает, сколько человеки

Тобою претерпели бед!

Лишь праотец в Эдем явился,

Твоим пронырством искусился, —

Исчез его блаженства сад;

Сокрылося златое время

С тех пор, как земнородных племя

Вкусило твой тлетворный яд.

 

Лежат поверженные царства

Мятежною твоей рукой;

Чужие троны и начальства

Не раз похищены тобой;

Не раз народным кровопийцам

И целых областей убийцам

Ты отверзало славы храм,

И небу щедрому, благому

Не раз в покров ты делу злому

Курить дерзало фимиам.

 

Для властолюбия, богатства,

Для пагубных твоих страстей,

Не раз, преодолев препятства,

Достигло цели ты своей;

Не раз ты честность очерняло;

Не раз ты святость порицало

И высило чрез них твой рог;

Не уважаешь уз ты крови,

Не чтишь ты дружбы, ни любови;

Корысть одна и ты — твой бог!

 

Предусмотря свою выго́ду,

И сделать нужным чтоб себя,

Невинность, равенство, свободу,

Покой и счастье истребя,

Ты влило в нас свою отраву,

Любить прельстило злую славу

И буйную господства страсть;

Разбой вменяют там в геройство,

Жизнь безначальную — в спокойство,

Насилие — в священну власть.

 

Твоя ужасна дальновидность

И скрытый, мрачный твой совет

Там ставят сети на невинность,

И слуха о тебе где нет.

Для бедных, слабых обороны

Уставлены суды, законы,

Взаимность, должность, клятвы, брак;

Но коль сорвать с тебя личину,

В сию священну паутину

Лишь вязнет чернь, — а ты? — никак!

 

Возьмем же истины зерцало,

Посмотрим в нем твоих путей;

Ехиднино раскроем жало,

Сокрытое в груди твоей;

Исследуем твои деяньи,

Все виды, козни и желаньи,

И обнажим тебя всего:

Уже я зрю хамелеона,

Для польз твоих, для ближних стона,

В изгибах сердца твоего.

 

Когда смеешься — ты сирена;

Когда ты плачешь — крокодил;

Когда молчишь, тогда геенна

Кипит в тебе всех адских сил.

Чудовише! пороки злые

За добродетели святые

Умеешь в мир ты выдавать;

Велишь слова твои лукавы

Небесной правды за уставы

Вселенной слепо обожать.

 

Велишь — и в недре кроткой веры,

Наместо агнца в алтарях,

С мольбой и пеньем изуверы

Свою собратью жгут в кострах.

Велишь — и бредни лжепророка

Повергли знатну часть Востока

Под любострастный алкоран.

Европа ужаснулась кову,

Что за любовь открыл Христову

В Варфоломеев день тиран.

 

Велишь — и Цезарь, прослезяся,

Знамена бунта развернул;

Велишь — и Нерон, притворяся,

Смиренством трона досягнул.

Исчадьи гордости, распутства

Посредством твоего искусства

Дают себе нередко блеск.

Тот тьмы граждан поверг ко гробу,

Сей матерню пронзил утробу;

Но им гремит народов плеск.

 

Расстриги, Кромвели, Надыры,

Вельможи злые и цари

Для хвал своих имеют лиры,

Для обожанья алтари;

Чрез происки твои хвастливы

Велики, мудры, справедливы

Являются вселенной всей;

Но где им истина коснется,

Завеса лести раздерется,

Из бога вскроется злодей.

 

Как острой сталью горорытство

Металлов ищет в недре гор,

Так разум, людскость, любопытство

И любомудрый тонкий взор

Коварно сердце проницает,

Его все бездны разверзает

И тайны явными творит;

А время на весы всё точно,

Что́ хвально, весит, что́ порочно,

И беспристрастно нас ценит.

 

О ты, который властью, саном

Себя желаешь отличить

И из пигмея великаном

Бессмертно в летописях жить!

Хотя дела твои днесь громки,

Но если поздные потомки

Путей в них правых не найдут —

Не будешь помещен ты в боги;

Несправедливые дороги

В храм вечной славы не ведут.

 

Ведут не в храм — на место лобно

Они содетелей неправд;

Души коварной чувство злобно —

Здесь дыба, а по смерти — ад.

Насильственно реки стремленье,

Войною стран опустошенье,

Неправый суд, огнь, глад, бунт, мор!

Что след ваш? — плач и скорбь сердечна.

Что ваша слава? — клятва вечна.

Вы смрадный естества позор!

 

Обширный разум и надменный,

Могущий власть себе стяжать,

Могущий царствам дни блаженны

И злополучны даровать,

Могущий утеснить природу

Иль ей отдать ее свободу,

Ты можешь сам себя решить:

Почтенну ль быть тебе с Сократом,

Или презренну с Геростратом?

Героем иль злодеем слыть?

 

Когда бы бурный Нил волною

Своих брегов не утучнял,

Благотворящею рекою

Его бы свет не нарицал;

Когда б Октавий козни злые

Не пременил в дела благие,

Поднесь бы Августом не слыл;

И Петр не назвался б великим,

Когда б по подвигам толиким

Он свой народ не просветил.

 

Доколь сияние короны

Страстям мрачить не возбранишь,

Священну веру и законы,

И правый суд не сохранишь;

Доколь не удалишь бесчинность,

Доколь не защитишь невинность

И с лихвой мзду не пресечешь;

Доколе роскошь и пороки,

Как быстрые с горы потоки,

Своим примером не прервешь;

 

Доколь, драконов сея зубы,

Ты будешь новых змей рождать,

И ложной славы громки трубы

В свирельный глас не пременять;

Доколь моря, страны и грады,

Разбойничьей алчбы награды,

Чужое злато и сребро

И лавр не претворишь в оливы;

Доколе не удобришь нивы

И мира не пожнешь добро;

 

Доколе не возлюбишь правды,

Седин геройских не почтишь,

Народу не подашь отрады

И сирых гласу не внушишь, —

Дотоль, о смертный! сколь ни звучен

И сколь ты ни благополучен,

Хоть славой до небес возник,

Хоть сел на троне превысоком,

Пред любомудрым строгим оком

Еще, еще ты не велик.

 

Не трон, но духа благородство

Дает велики имена;

Прямое духа превосходство —

Лишь к истине любовь одна;

О ней лишь может быть рачитель,

О благе общем попечитель,

Отцом отечества монарх;

Лишь ею вождь героем чтится,

И богом судия нам зрится,

И солнцем мира — иерарх.

 

Пусть позлащенна медь блистает,

Но блещет ли она собой?

Пусть ухищрение прельщает,

Но чем? —лишь истины корой.

Повергни испытать в горнило —

Померкнет вмиг сие светило;

А злато завсегда равно.

И истина вовек сияет;

Она едина составляет

Всех добродетелей зерно.

 

Зерно бессмертия и корень

Величия, доброт венец;

Природой храм ее построен

У нас во глубине сердец.

В душе и страстна человека

Ее взывает глас от века:

«Тебе дан ум — меня познать;

Словесность — рассказать другому;

Бессмертный дух — коварству злому

Без ужаса противостать».

 

О, коль видение прекрасно! —

Блажен, кто идет правде вслед!

Ничто ему, ничто не страшно

И никакой не смертен вред.

Стремится ль злость с остервененьем,

Он ограждается терпеньем,

И непорочности щитом

Сжимает зев ее кровавый;

Поносна смерть короной славы

Бывает в подвиге таком.

 

Когда ж в сии златые годы,

В сии блаженны, редки дни,

Как мыслить, говорить свободы

Законной мы не лишены;

Как разум с истиной святою

Нас милосердия стезею

Стремятся к просвещенью весть;

Как всем оно не воспрещенно, —

Паук дерзает ухищренно

Вкруг солнца паутину плесть!

Увы! когда ж, в которы веки

Добра не угнетало зло?

Где те велики человеки,

Которых сердце бы могло

Предусмотреть страстей все виды?

Где Леониды, Аристиды?

Где те Эпаминонды днесь,

Где те Катоны, Сципионы,

Которых чрез времен запоны,

Как огнь, нас озаряет честь?

 

Где толь простые, непритворны,

Прямые, чистые сердца,

Толь души тверды, благородны,

Достойные из звезд венца?

Средь славных подвигов и боев

Мы зрим полки у нас героев;

Но чтит ли их взор мудрена?

Он ищет росса справедлива,

Благочестива, терпелива,

Мужей великих образца,

 

Который бы в боях сражался

Лишь спасть народ, царя от бед;

Перунами не возвышался,

Отнес к другим весь звук побед;

Красой и златом не был пленным,

Простил убийцам обличенным,

Сокрыту зависть наградил;

Не вняв к себе народа клику,

Избрал достойного владыку

И над собою воцарил;

 

Который, быв покорен воле

Избранного собой царя,

Не возроптал и в низкой доле,

Его веления творя;

Стократ излил своей ток крови,

Иссяк к отечеству в любови,

Доволен без наград собой;

Царя творец и раб послушный,

Не ты ль, герой великодушный,

Пожарской? муж великий мой?

 

Ты спас от расхищенья царство,

Ты власть монарху утвердил,

Ты сверг любоначальств коварство,

Ты честь свою в себе сокрыл;

Ни колесниц ты, ни трофеев,

Ни громких хвал, ни мавзолеев

Во мзду не получил заслуг;

Одна лишь персть твоя осталась,

В ней искра славы сохранялась,

Которая возжгла мой дух.

 

Восстань, восстань на голос лиры,

Великая из мрака тень!

И, ночь когда скрывает миры

Или когда сияет день,

Носись над нашими главам»,

Ум гордый поражай громами,

Учи к царям благоговеть,

Подпорой будь в Европе тронов:

Твой сильный глас, как Цицеронов,

Заставит злобу оробеть.

 

Восстань! мечтайся в вображеньи,

Живи в уме, теки в крови,

Живи и делай наставленьи

В прямой к отечеству любви, —

В любви, что свар нейдет в дорогу,

Верна царю, народу, богу,

Готова всё сама терпеть,

Готова в бедствиях мужаться,

Нарзесов славе удивляться,

О Велизариях жалеть.

 

Пусть Каталины, Бедемары,

И Мирабо, и Лафает,

Готовя скрытые удары,

Крамолами колеблют свет;

Пускай коварство Годунову

Возносит в память башню нову

За тысячу его заслуг;

А на твоей покрышке гроба

Простую надпись лишь: Прочь злоба!

Отечества напишет друг.

 

1789, 1790